Автор:ЧИ
Евангельские христиане Череповца съездили в Мариуполь.
Туда они отвезли гуманитарную помощь, так необходимую обездоленным, попавшим в страшную беду людям. По возвращению с Донбасса рассказали о том, что видели и пережили.
«Это был призыв»
15 февраля на личном транспорте, загруженном собранными в качестве гумпомощи продуктами, средствами гигиены, детским питанием и тёплыми вещами трое христиан — Сергей Селиванов, Антон Трошин, Александр Серанов – отправились в Мариуполь.
Рассказывает Александр Серанов:
— Это не первая моя поездка на Донбасс. Ещё в ноябре мне приснился сон, где я видел разрушенный Мариуполь, в котором до этого ни разу не был. Я решил, что это знак, призыв от Бога. Первый раз на Донбасс я съездил в ноябре и запланировал следующую поездку в феврале. Мы решили, что она должна быть межцерковная.
После первой поездки я уже знал, что туда надо везти. В ноябре мы познакомились с волонтёрским центром «Добро в Мариуполе». Именно он координирует работу приезжающих волонтёров, а в чате этого центра мариупольцы заявляют о своих нуждах.
В этот раз нас было трое водителей. Из Череповца мы выехали в семь утра и ехали практически круглосуточно. Останавливались только на заправку и перекусить. В Мариуполе были уже через 34 часа.
Какой-либо спецпропуск чтобы проехать на эту территорию не требуется, но на границе всех проверяют. Например, в целях безопасности происходит фильтрация людей, выезжающих оттуда. Идёт проверка паспортов, грузов, спрашивают, куда едете и на сколько…
«До сих пор они плачут»
Рассказывает Антон Трошин:
— Первое впечатление: как будто мы попали в другую реальность или в военный фильм. Ужасно, даже пугающе. Большинство домов разбиты. Люди живут в домах без стёкол, окна заделаны плёнкой. Большинство людей находятся в подавленном состоянии. В глаза смотришь – в них печаль.
Мы разместились в волонтёрском центре, переночевали и на следующий день начали развозить помощь по заявкам. Нам сказали, что раньше в Мариуполе, по неофициальным данным, проживало примерно семьсот тысяч человек. Из них осталось порядка двухсот. Люди выехали на время боевых действий. Некоторые из них – в Россию. Три месяца они поездили по нашей стране, пожили в пунктах временного размещения, кто-то даже успел поработать. И.. вернулись.
Те, кто оставались, очень тяжело пережили произошедшее. До сих пор, вспоминая, они плачут: кто-то потерял всё имущество, кто-то близкого человека.
Например, когда мы повезли помощь в частный сектор Мариуполя, то встретили восьмидесятилетнего деда по фамилии Подопригора. Во время боевых действий он скрывался в колодце! Ибо в его доме разместились бойцы ВСУ. Дед просил военных покинуть его жилище, но они его не послушали, и он ушёл сам. Во время спецоперации он потерял жену и сына.
«Трупы с улиц уже убрали»
— Восстановление Мариуполя постепенно идёт, — продолжает Антон. — Некоторые сильно разрушенные пятиэтажки сносят целиком. На их месте роют котлованы. Повреждённые дома реставрируют, но новых домов мы видели немного.
На что живут мариупольцы? Россия выплачивает жителям освобождённого города по десять тысяч в месяц. Плюс пенсионерам платят российскую пенсию. Остальные живут на волонтёрскую помощь. Работы для местных мало. Кое-какие вакансии есть в местном «Водоканале», да МЧС приглашает. А на строительстве заняты привозные рабочие, в основном, таджики.
Когда началось освобождение, население побежало, и очень много было оставлено инвалидов-пенсионеров. Им было просто не сдвинуться с места, и их бросали. Старики выжили только за счёт добрых людей, которые даже во время боевых действий приносили неходячим воду и продукты.
Сейчас в частном секторе Мариуполя восстановили газ. Он бесплатный. Также и электричество. Правда, с ним бывают перебои. Вода есть примерно в половине города. Но тоже с большими проблемами. Причём пить водопроводную воду нельзя. Её можно использовать только для технических нужд, ибо она вся заражена трупными ядами из-за большого количества покойников, которые ранее оставались гнить прямо на улицах. Сейчас такого нет, трупы с улиц убрали.
Где живут люди? Те, кто остался без своего жилища, занимают уцелевшие чужие квартиры. Кому-то уехавшие родственники или знакомые оставили свои дома. Кто-то – в пунктах временного размещения. Инвалидов размещают в гостиницах, переоборудованных в дома инвалидов.
Один из наших братьев приехал служить в Мариуполь ещё во время боевых действий. Собрал одиноких уцелевших стариков в реабилитационный центр, который сам же и организовал. Сейчас тридцать пять человек живут на сорок пять тысяч – пенсию, которую получают трое из них. Плюс у них небольшое подсобное хозяйство – куры, корова, теплица. Плюс гуманитарка… Так и выживают.
«Никто, кому предлагали помолиться, не отказывались»
— Мы пробыли в Мариуполе неделю, — рассказывает Александр Серанов. — На своей машине развозили гуманитарную помощь по заявкам, которые горожане оставляли в специальном чате. Например, возили продукты одиноким пенсионерам. Работу координировал центр «Добро в Мариуполе», заявки туда поступали ежедневно. Развозили на своей машине. Приезжаем – люди плачут. Они потеряли всё: имущество, документы. Приехали, например, к двум бабушкам. Они говорят: вот только до вас сидели на кухне, плакали, вспоминали. Мы отдали им гумпомощь и предложили помолиться. Бабушки согласились. Вообще, никто, кому мы предлагали помолиться, не отказывались это сделать.
В ноябре в Мариуполе торговали только рынки и импровизированные магазины, порой даже на лестничных площадках или в уцелевших комнатках, — рассказывает Александр Серанов. — Сейчас уже работают заправки – бензо- и газовые, стали открываться продуктовые павильончики. Продукты есть, но у людей недостаток средств, и они покупают по минимуму. Для них было удивление, когда мы приходили и брали целый (!) пакет лука, морковки или даже коробку печенья. А цены в мариупольских магазинах такие, как у нас…
Бог не хочет войны
— В любом случае Господь не хотел, чтобы так было. Бог не хочет войны, — говорит пастор Александр Серанов. — Но Иисус же сказал, что всё равно это будет – и войны, и землетрясения. И нам нужно помогать людям, утешать их. В таких сложных обстоятельствах люди приближаются к Богу. В наш приезд люди каялись, принимали Господа… Эти события были предсказуемы. Но мы видим, что Бог не оставляет людей. Например, видим, что оставленные всеми инвалиды молились, и какие-то незнакомые доселе люди вдруг пришли и принесли им воды и еды. Их послал Бог. Таких случайностей не бывает.
…Теперь мы готовим следующую поездку, — заканчивает рассказ Александр Серанов. — Она будет уже межцерковная. Собираемся в Луганск: там есть тоже определённые нужды. Например, в госпиталях не хватает бинтов и медикаментов. А в Мариуполе жизнь потихоньку налаживается. Слава Богу!
Эдуард Абрамов
Автор:ЧИ
В последнее время в разных СМИ стала появляться информация, что российские учителя, работавшие в Харьковской области, попали в плен ВСУ после оставления российскими войсками Купянска, Изюма и других населённых пунктов этого региона.
В понедельник вице-премьер Украины Ирина Верещук подтвердила это, заметив: против арестованных педагогов возбудят уголовное дело по статье «Нарушение законов и обычаев войны», и как пленных их рассматривать не будут. Это — до 12 лет лишения свободы.
Спешим успокоить: по нашей информации, череповецкие учителя в плен не попали. Их там просто не было, ибо никто из череповецких педагогов ранее не изъявил желания ехать в Харьковскую область.
Чуть позже информация о пленении педагогов была опровергнута. Все российские учителя, которые отправились работать на территории ЛНР, ДНР и в регионы, которые контролирует Россия, находятся в безопасности, заявил министр образования Кравцов.
Автор:ЧИ
12 июля череповчанин Юрий Марков вернулся с СВО на Украине. О том, как идёт спецоперация, он рассказал в интервью «Череповецкой истине».
В начале мая наш земляк уехал в Ростов, где заключил контракт добровольца. Примерно неделю его формирование проходило подготовку. Юрий активно рассказывал о том, что происходит с ним, в соцсетях. Сообщил, что, наконец, их привезли в Украину и… внезапно пропал на месяц. И даже поползли нехорошие слухи, что Юрий погиб.
-Я «пропал с радаров» 12 мая, — рассказывает Юрий Марков. — Это произошло, в день, когда мы перешли границу. До места назначения мы четверо суток добирались на машинах. Ехали в кузове КАМАЗа. Причём нам не сказали, куда нас везут. 12 числа, как только проехали Изюм, нас уже обстреляли. Привезли за Изюм, 6-7 километров от города, в деревню, где всего два дома. Приказали окопаться практически около могил погибших в 42-м году советских бойцов. При этом нас постоянно обстреливали из миномётов. Через два дня из наиболее подготовленных из нас начали готовить диверсионно-разведывательные группы. Перед нами был так называемый «Шервудский лес» около Сухой Каменки, там засели бойцы ВСУ. Чтоб их выбить, туда сначала заходили бойцы нашего ГРУ, затем шли мы – удерживать занятое. Наш первый эшелон добровольцев отражал контратаки ВСУ, чтобы спецназ не попал в окружение.
Атака
— Я лично отбил контратаку 28 мая, — продолжает Юрий. — Как раз в этот день погиб командир спецназа. Скорее всего, его запеленговали по телефону. В него попала мина. Наши даже не успели забрать тело — так быстро налетела украинская разведка. Их цель была забрать планшеты с секретной документацией, находившиеся у командира спецназа.
Так вот. У меня был свой сектор, который я должен был держать. В соседнем секторе был мой напарник-пулемётчик. Однажды ночью слышу, заработал пулемёт. Потом по близости затрещали ветки. Оказалось, это была ДРГ украинцев. Я начал стрелять туда, откуда шёл шум. Видимо, попал, поэтому услышал крики: «Отходим!». Сзади у меня был ещё один напарник с позывным «Скорпион», который должен был поддержать меня огнём в случае чего. А он не стрелял. Я его потом спрашиваю: почему ты, гад, не поддержал?! А он отвечает: не хотел выдавать свою огневую точку. Зато я выпустил полтора рожка АК-74.
Жизнь в «Шервудском лесу»
— Мы целый месяц находились в этом «Шервудском лесу», — говорит Юрий. – У нас, конечно же не было ни света, ни воды. Еду подвозили, шикарные обеды: паштет, печенье. Горячее готовили сами. Костры было запрещено жечь, так как постоянно летали украинские коптеры. Маленькие, не заметные. Маленький передаёт большому коптеру, тот прилетает и бомбит. Постоянно так было. Пили из единственного ручья. Подлые хохлы могли бы бросить туда пару солдат. И тогда бы всё: вода в ручье стала бы не пригодна. Но отравлений у нас не было. Мы сделали в этом ручье затон: с утра приходишь, помоешься. В этом лесу в Великую Отечественную также шли бои, и остались окопы ещё с 42-го года. В одном из них я оборудовал себе место для ночлега. Также было много свежих, оставленных украинцами окопов. Но нам сказали, что ни в коем случае располагаться там нельзя, ибо они все пристреляны: у украинских артиллеристов на них стоят метки. Однажды я взял из такого окопа украинский спальный мешок. Ложусь спать и слышу, на украинском языке как будто кто-то говорит: «Мне тоже холодно. Это мой мешок. Мой позывной «Лесник»… И тут же запахло мертвечиной. Я ответил голосу: «Давай я тебе утром верну». «Ну, ладно». Утром проснулся и отнёс обратно. И парням сказал: не вздумайте этот спальник брать. Это оказался спальник погибшего всушника…
Контузия
— 10 июня мы поехали в Сухую Каменку, — продолжает Юрий Марков. — Там находился штаб, и можно было отдохнуть, помыться, постираться. Хорошо, что я одел бронежилет. Только подъехали к штабу, как заухали украинские САУ. Первый же выстрел попал в дивизион наших «Градов». Спрятаться нам было негде. Я побежал в дом за тридцать метров. Только зашёл – взрыв! Меня взрывной волной закинуло вглубь дома: автомат вправо, сумка – влево. А отвалившийся с потолка кусок штукатурки попал мне по голове. Оказалось, осколок от снаряда прилетел мне в спину и застрял в бронежилете. Так что броник спас меня от неминуемой гибели. Когда я выбрался из дома, кругом горела трава. Мы стали тушить, чтобы огонь не подошёл к машине с боеприпасами, ибо рвануло бы тогда не хило. Тут подбегает парень из нашего отделения и кричит: «Четверых поваров убило миной». Эти повара сидели в одном окопе. Мой друг Женька позже рассказал, что хотел с ними запрыгнуть, но ему места не хватило. И только он отбежал, как – бах! – и сразу четверых. Как только закончился обстрел, я сказал, вы как хотите, а я здесь оставаться не буду. Все со мной согласились, и мы поехали обратно в лес.
Но от взрывной волны я получил контузию. Стало тошнить, сил нет, звон в ушах. На следующий день мне стало ещё хуже. Я командиру говорю: всё, больше не могу, пойду к врачу. Взял автомат и отправился к ближайшему доктору, который находился в штабе, а до него три километра. Прошёл полтора, чувствую, что уже не могу, падаю. К счастью, мимо проезжал КАМАЗ с нашими бойцами, я попросил их довезти, и меня доставили в госпиталь в Изюм. Измерили давление. Оказалось, 200! Я говорю, голова шумит, и плохо слышу. После я был ещё в нескольких госпиталях, пока меня окончательно не вылечили.
Путин, помоги!
— Мне должны бы полагаться деньги за ранение, но его почему-то признали не боевым, поэтому платить не будут, — сетует Юрий. — В военкомате мне сказали, что сумма в 205 тысяч, положенных по контракту, выплачивается только с момента пересечения границы. А те дни, которые мы жили в Ростове, так не оплачиваются. Поэтому вышло меньше. Начислили 145. Надбавки за результативность были положены, но мы практически не видели врага: согласно контракту мы лишь охраняли уже занятые территории.
В 2015 году, приехав в прошлый раз с Донбасса, я сказал, что нам там делать нефиг. А сейчас говорю: надо туда ехать. И передаю просьбу к Путину от всех, кто там находится: нужна помощь живой силой, техникой, средствами разведки и так далее. Буду писать ему, буду выходить с плакатом, — заключает Юрий Марков.
…Конечно, это далеко не всё, что рассказал доброволец Юрий Марков. Многое из того, что он поведал, мы просто не можем написать, ибо нас тут же обвинят в дискредитации вооружённых сил. Сам же Юрий Марков заявил, что мог бы ещё раз поехать на СВО: например инструктором в именном батальоне Вологодской области.
Эдуард Абрамов
©2009-2017 Все права защищены. При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна
