Автор:ЧИ
В декабре 1946 года произошло событие большой значимости. Набиралась команда в количестве 600 человек, бывших офицеров, для работы в Ленинграде. Я записался добровольцем, чтобы уйти из этой местности и повидать новое. Несмотря на моё слабое здоровье, меня занесли в списки. Нас провели перед комиссией из Ленинграда. Через три дня езды в закрытых товарных вагонах нас высадили прямо посреди фабричного двора. Всё правильно, мы находились в Ленинграде на фабрике «Красный Октябрь»…
С декабря 1946 по сентябрь 1948 господин Тисс работал на фабрике в Ленинграде. Правда, никаких сколь бы то ни было интересных записей об этом периоде он не сделал. Возможно пребывание в Ленинграде и работа на фабрике были столь рутинными, что не побудили военнопленного летчика на живое повествование. А с сентября 1948 и до мая 1949-го Тисс уже находился в Вытегре на строительстве шлюзов. Закончились работы постройкой нового шлюза. И вот как автор рассказывает об их окончании и дальнейшей своей судьбе…
…Пару недель мы провели на постройке нового шлюза. В нашем районе канал имел больше 30 старых деревянных шлюзов, очень затрудняющих судоходство. Ворота шлюзов обслуживали женщины, они же в матросской униформе и с ружьями за плечом охраняли шлюзы днём и ночью. Также все мосты, вплоть до самого маленького, охранялись. Такая же история была с полями перед уборкой урожая. За кражу кочана капусты полагалось 5 лет принудительных работ.
Мы в основном были заняты на земляных работах и забивке свай с помощью копровой бабы. В разгаре работ пришёл приказ о снаряжении отдельного отряда в количестве 150 человек для отправки. Я попал в их число.
Нас заново переодели и погрузили на обычный пассажирский пароход. Нас сопровождали только один младший лейтенант и один солдат. Три дня и три ночи провели мы на пароходе вместе с сотнями русских женщин и мужиков, то сходящих, то присоединяющихся к нам. Как и у нас на пароходе существовало три класса. Пассажиров Первого класса мы почти не видели. У них были шикарные отдельные каюты с видом на реку. Второй класс выглядел почти так же, только каюты находились уже в более неудобном месте. Третий класс представлял собой одно большое помещение с двухярусными деревянными лежанками. На борту имелась небольшая столовая и кухня. Пароход был перегружен более чем 500-ми пассажирами выше предела. Русские стояли, сидели, лежали вдоль и поперёк на палубах, в проходах и на лестницах. Даже заключённые с конвоем ехали вместе с нами.
Я проводил почти всё время на верхней палубе, чтобы как можно больше увидеть. Сначала мы миновали многочисленные шлюзы, потом попали в речной канал, в чёрных берегах которого виднелись миллионы отверстий, где гнездовали береговые чайки.
Наш пароход доплыл до Белого озера. Вероятно, оно названо так из-за просвечивающего дна в связи с мелководьем. Размеры у него внушительны, временами не было видно восточного берега.
Время от времени пароход делал остановки, и мы могли посмотреть на окружающую местность. На Белом озере лежит город Белозерск, мне запало в память множество живописных храмов с луковичными головками куполов. Севшие там пассажиры рассказали, что только одна церковь работает, остальные служили гаражами или складами.
На южном конце озера нас пересадили на другой пароход. Многие из нас давно променяли новую униформу на продукты и ходили в старье. Наш скудный дорожный паёк был съеден в первый же день. Было весело смотреть, как русские сходили на берег, щеголяя частями нашей новой униформы. Место пересадки имело вид джунглей. В этих зелёных зарослях находился тоже лагерь военнопленных. «Чайка» или «Зелёный ад». Здесь содержались немецкие военнопленные ещё в первую мировую войну. Невдалеке находились и лагеря для заключённых, среди них один для малолеток. Они обязаны были там работать и ходить в школу.
По Шексне путь продолжался дальше, на юг, и становилось всё яснее, что целью нашего путешествия является Череповец, который я покинул в 1946 году в надежде никогда его больше не видеть. И всё-таки небольшая надежда была. Многие камерады видели у лейтенанта в руках листок бумаги, где стояли наши фамилии, а в заголовке было написано «К репатриции на родину». Но всему своё время, а пока мы сидели на пароходе, беседовали с русскими или играли с ними в шахматы.
Берега были слегка холмистыми. Редко попадались селения. Огромные плоты шли нам навстречу. Они состояли из нескольких частей и были в основном сотни метров длиной. Тащили их буксиры. Маленькие домики для экипажа стояли на плотах, перед ними горел костёр. Особенно вечерами они представляли живописную картину.
Ранним утром 13 июня 1949 года мы пришвартовались в знакомой Череповецкой гавани и двинулись маршем в лагерь. Круг замкнулся.
Про освобождение не было и речи. Наоборот уже на следующий день мы маршировали огромной колонной примерно в 400 человек в знакомый нам уже город. Слишком больших перемен не замечалось, зато появилось множество новых строек. Нас направили работать на жилом массиве, состоящем из двухэтажных домиков. Я снова стал каменщиком. Стройка была оснащена новейшими машинами и вспомогательными механизмами. Так, например, у каждого дома общей длиной около 30м стояли два электрических грузоподъёмника, в достаточном количестве имелись транспортёры.
Кирпичи доставлялись на большое расстояние. Для этого использовались своего рода клети на колёсиках, подвозимые к подъёмникам. На лесах клети опрокидывались с помощью хитроумного рычага, и кирпичи лежали совсем близко от рабочего места. Количество занятых людей и механизмов было непередаваемо. Эта стройка принадлежала к одной из целей пятилетки. Снова мы работали по норме, которая составляла, в зависимости от толщины стен, от 1200 до 1600 кирпичей за восьмичасовой рабочий день. Толщина наружных стен первого этажа, например, составляла 60 см. Был один случай, когда приехавшая комиссия выгнала целую бригаду русских каменщиков и на их место поставили военнопленных, изучивших профессию в плену, но работавших аккуратнее и лучше чем русские.
Через несколько дней во время пути в лагерь нас ожидал сюрприз. Мы переходили очень длинную и широкую траншею, выкопанную нашими камерадами. При копке они наткнулись на остатки старого кладбища времён Первой мировой войны и выкопали сотни умерших тогда немецких военнопленных. Везде лежали черепа и кости. Остатки костей торчали также из стен траншеи. Невыносимый запах стоял вокруг раскопок. Чтобы работать дальше, в траншею было вылито большое количество хлористой извести. Не даром Череповец означает «Черепное место».
(Продолжение следует).
©2009-2017 Все права защищены. При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна
