«Саша был, конечно, вне конкуренции…»

27 мая исполнилось бы 60 лет Александру Башлачёву. Это сейчас к нему постепенно приходит признание. И Александра уже называют гениальным русским поэтом. Своими воспоминаниями о поэте «Череповецкой истине» поделился Сергей Герасимов, друг Александра Башлачева.

 

Знакомство

В 1977 году на улице Ленина открывалось молодёжное кафе «Фрегат», и там сразу же образовалась некая модная тусовка. Входил в число завсегдатаев «Фрегата» и я. В один из вечеров мы с друзьями выходим из кафе и слышим гомерический хохот. Невдалеке вокруг скамейки стояла небольшая компания. Нам стало интересно, что там происходит. Более того, мы же считали эту территорию нашей. Я подошёл, прислушался. Вижу: молодой парень что-то декламирует, поглядывая в обычную ученическую тетрадь. Буквально фразу говорит – и взрыв смеха. Текст был, действительно, очень смешной, он меня так увлёк, что я даже не заметил, что давно стою и хохочу вместе со всеми. Читающим парнем  оказался Саша Башлачёв: невысокого роста, симпатичный, со сверкающим золотым зубом во рту.

И мне почему-то сразу захотелось с ним познакомиться. Дождавшись, когда он закончит, я подошёл к нему, сказал, что мне очень понравилось. В этот же вечер я пригласил Сашу к себе в гости. Проговорили мы всю ночь, найдя множество общих тем. Причём, куда ни ткни, мы совпадали по мнениям: в плане литературы, музыки, философии, отношения к жизни. Что называется, родственные души нашли друг друга. Так завязалась дружба, и после этого знакомства мы практически не расставались и очень плотно общались на протяжении года, вплоть до момента его поступления на факультет журналистики в Уральский универ.

Во время учебы в УрГУ Саша рассказывал, что ему там не хватает живого дружеского общения и поэтому часто приезжал из Свердловска в Череповец и проводил здесь много времени.

 

О религии и мироздании

Изменения в моей личной жизни (у меня появилась семья, и времени на друзей стало меньше) и расхождения в понимании бытия немного развели нас в то время. Саша придерживался тогда атеистических позиций (ни в коем случае он не был язычником, как некоторые хотят приписать ему), а я уже стоял на пути воцерковления. Между нами не возникло отчуждения. Просто так получилось, что постепенно общаться мы стали немного реже. Оставаясь при этом дорогими друг другу людьми.

Позже он и сам изменил своё отношение к религии. Незадолго до смерти, приехав в Череповец, он признался мне, что я был прав и хотел покреститься. С просьбой помочь ему в этом, он обратился к нашему общему знакомому — дьякону одного из приходов. Но тот… отказал. «Да куда ты? Не дорос ещё», — сказал дьякон Саше. Надо знать Сашку, чтобы понять, как его это ранило.

К слову сказать, гражданская жена Саши Анастасия Рахлина, которой уже нет с нами 2 года, в конце жизни приняла монашеский постриг, пронеся тяжелый крест покаяния не только за себя, но и, видимо, за Сашу…

 

«Диско-Рок- Сентябрь» и «Вот и пошло»

С идеей создания самобытной рок-группы я обратился к своим друзьям детства – гитаристу Славке Кобрину и клавишнику Саше Пугачеву. Мысль была такая: создать концертную гастролирующую группу мирового уровня — ни много, ни мало. У нас в стране практически такого не было. Даже понятия «группа» не было, существовали ВИА, играющие песни советских композиторов. А хотелось чего-то своего собственного. Ребята меня поддержали. И когда встал вопрос, кто будет писать тексты для наших песен, то я предложил Сашу: «Лучше поэта нам не найти. Познакомлю вас с ним. Вот увидите: вам и не снилось». Саша, конечно, произвёл фурор и был сразу же принят в группу. И на протяжении всего существования «Рок-Сентября» он занимал в нём одно из центральных мест.

Кстати, с названием группы мы определились далеко не сразу. Я, например, предлагал назвать её «Вот и пошло». Но ребятам больше понравился вариант «Сентябрь», который предложил, по-моему, Валера Тузиков (видимо, по аналогии с существовавшей тогда питерской рок-группой «Апрель»). И в сентябре 1979 года, пригласив на место бас-гитариста Олега Хакмана и за ударные Женю Белозерова, с которыми Пугачев сотрудничал ранее, мы запустили наш рок-проект на базе городского Дома культуры (ныне городское Филармоническое собрание). Чтобы заработать деньги на приличную аппаратуру, группа стала играть на так называемых диско-марафонах (часть программы — входившая тогда в моду дискотека, а часть – живая музыка «Сентября»). Поэтому сначала к названию группы прибавилось «Диско-Сентябрь», а позже прижилась и версия, отражающая наши устремления — «Рок-Сентябрь». Саша легко, буквально шутя, писал для группы тексты песен. При этом Саша любил повторять, что может написать всё, что угодно, буквально на коленке. Но с этим никто уже и не спорил…

 

Чистый лист

Однажды, когда мы в очередной раз с друзьями собрались у меня дома, Саша попросил задать ему тему, а он за короткое время напишет стихи. Мне в то время нравилась одна песня, в которой присутствовала тема самоубийства, и я предложил Саше набор слов из этой песни – «тоска, закат, пистолет, висок»… Было интересно, что у него получится? Саша, услышав опорные слова, почему-то стал угрюмым и полночи просидел в углу комнаты, пытаясь написать текст по этим словам. Мы уж и забыли, что дали Саше задание. Утром все разошлись. Я пошёл на учёбу. Заглянул по привычке в почтовый ящик, а там лежит карандаш и… чистый лист бумаги… Что помешало Саше написать текст – так и останется загадкой…

Я не придерживаюсь версии самоубийства Саши. Скорей поверю в несчастный случай, или даже в то, что система довела… Но это лишь моё частное мнение. Открытого протеста в Сашиных стихах не было, он был завуалирован, и его надо было ещё понять. На кухне мы, конечно, обсуждали то, что творится в стране. При этом мы любили Родину, но ненавидели власть, которая превращала людей в послушных исполнителей и подавляла всякое мышление, отличное от «линии партии». Спасало только то, что ко всему этому мы относились с известной долей юмора, в каком-то смысле наш протест заключался именно в высмеивании того маразма, который нас окружал. Какие-то намёки на всю эту гниль, которая тогда была в обществе и государстве, мы старались делать и в своём творчестве. И при этом почему-то не боялись того, чем нам грозят наши высказывания. А ведь дело могло закончиться плачевно. В конце концов, какие-то репрессивные меры применялись и к нам. Меня, например, исключили из комсомола с закрытой формулировкой «за антисоветскую деятельность и религиозную пропаганду». Вскоре запретили и «Рок-Сентябрь». Это случилось после того, как на Би-Би-Си прозвучала переданная Башлачевым кассета с записью нашей группы.

Возможно, Сашка понимал всю опасность наших действий, и намного больше, чем я. Но в то же время хочу сказать, что лично я не замечал в общении с Сашей, даже в его последние дни, что он идёт к такому трагическому финалу, самоубийству. Да, в последнее время были у Сашки какие-то депрессивные настроения, но не настолько, чтобы сводить счеты с жизнью – по крайней мере, я таких попыток я не видел.

 

О «друзьях»

После Сашиной смерти много образовалось «друзей» Саши. Вчерашний комсомольский активист сегодня заявляет, что с Сашей чуть ли не на одном горшке сидел в детском саду, а позже открыл для мира его талант. Известный музыкант, который весьма холодно встретил в то время Сашу, сегодня рассказывает о том, как славно они провели время, слушая Сашины песни… Но почему же эти ребята не помогли Саше в то время, если, как они говорят, видели в нем такой талантище?

 

 Эта энергия так и пёрла!

В Питере, куда Саша уехал в 80-е годы, у него не было всё так радужно. Были какие-то небольшие квартирники, пара-тройка выступлений на концертных площадках. Понять творчество Саши не так просто – оно выходит за пределы шаблонов и сложившихся стереотипов. Чтобы понять – надо остановиться, озадачиться, а потом задуматься. Вот этого мне тогда не хватило. Я чувствовал ту огромную энергию, которая исходила от Саши, когда он исполнял свои песни. Эта энергия так и пёрла! Но смысл его текстов, к сожалению, очень часто ускользал от меня. Чего-то не хватало, чтобы остановиться и задуматься. Видимо, мешал «эффект близости».

Как и всякому творческому человеку Саше была важна оценка окружающих, в том числе и близких ему людей. Когда он что-то исполнял, то спрашивал: «Ну как?» Я сухо отвечал: «Нормально». Видел, как он иногда обижается. И в то время я просто не отдавал себе отчета, насколько его творчество гениально. Сейчас очень жалею об этом. Я только позже понял, кого мы потеряли. Его стихи, действительно, гениальные. Что же касается музыки, таким же талантливым музыкантом Саша не был. Кстати, он и сам этого не отрицал. При этом его мечтой было организовать добротную рок-группу, играющую музыку, как у его любимой группы Doors. И, может, он планировал, что со своими песнями можно выступать и в электрическом варианте. Немногие знают, что идею создания подобной группы он предлагал и Славке Кобрину. Но не получилось, и получиться не могло. Понимание музыки Славкой в то время расходилось с пониманием её у Саши. Причём я не скажу, что представление одного было лучше представления другого. Это просто разная музыка. Другие и задачи. Недавно Анна Нетребко спела «Беловежскую пущу». Ведь не скажешь, что она не умеет петь, но в её исполнении эта песня не звучит – не тот формат. Так же не сошлось и у Саши Башлачёва со Славкой Кобриным. Это две разные звезды, и каждая из них хороша только в своем созвездии.

 

О любви

Саша каким-то образом умел со всеми людьми находить контакт. И окружающие сами попадали под его обаяние. Ощущали его любовь. Даже по тому, как он обращался к близким ему людям – «Сашенька», «Серёженька»… Любовь вокруг Сашки витала в воздухе. Мы ощущали её вибрации на себе. Вообще, мы часто обсуждали с ним тему любви. Были молодыми, и нам эта тема была интересна.

И вот однажды Саша говорит мне: «Вся наша жизнь состоит из любовей». Я поначалу не понял, ведь для меня в то время любовь была одна. Он пояснил: «Это ж просто. Вот смотри: любовь к женщине – это одно, любовь к матери – другое, любовь к другу – третье». Не знаю, прочитал ли он это, или сам дошёл, но для меня Сашкины слова стали открытием.

При встречах с ним я всегда поражался тому, насколько разносторонним человеком он был, и какое плодотворное воплощение все это находило в его творениях.

Именно он в большей мере, чем кто-либо из его современников, был продолжателем линии развития общественного сознания, восходящей еще к классикам нашей отечественной литературы и культуры.

Он любил Россию, мечтал о том времени, когда она станет свободной. Не дожил… Но то, что он пропел, прокричал – безусловно, оставило свой значимый след в истории русской поэзии и, русской мысли, если хотите. И пусть сейчас его, наверное, знают немногие, но я уверен, что пройдут десятки лет, и его будут знать и любить все.

Эдуард АБРАМОВ.