Автор:ЧИ
(75-летию Победы посвящается)
Наступил 1942-й год. В блокадном Ленинграде голод. Небольшая надежда на близкую победу после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой постепенно проходит. Все понимают, что война будет долгой, и лишения и голод неизбежны.
Вологодская область принимает сотни тысяч эвакуированных. Из Вологды маршруты санитарных поездов идут к линии фронта. Возвращаются они в тыл полные раненых, часто умирающих в пути, бойцов и офицеров. Череповецкие и вологодские госпитали заполнены.
Похоронки… Похоронки… Плач и рыдания в семьях погибших. Судьбы многих родных неизвестны – они пропали без вести.
Миллионы мужчин ушли на фронт, оставив дома родителей, жен, сыновей, братьев и сестер. Единственным связующим звеном между ними были письма. Но не все письма доходили до адресатов. И одной из причин стала военная цензура, введенная на всей территории СССР.
Война потребовала установления гласного политконтроля в виде цензуры почтовой корреспонденции. И это было сделано — постановлением Государственного Комитета Обороны от 6 июля 1941 года за №37сс «О введении военной цензуры».
В Вологде работу по цензуре писем вели политконтролеры (а именно так назвались работники военной цензуры) отделения № 5при управлении Наркомата внутренних дел (УНКВД) по Вологодской области.
Автор не будет комментировать выдержки из писем, не дошедших до адресата на фронт.
Пусть читатель сам почувствует всю тяжесть жизни в вологодском тылу. Стиль писем полностью сохранен, как он цитируется в материалах военной цензуры.
«Говорят, в Тихвине все появилось на рынке, а этот провальный Череповец – ничего, даже капусты тухлой не купишь, уж не то, что чего-либо другого».
«Тятя, вы там проливаете кровь, защищая родину, а здесь никакой помощи не оказывают, ровно вы и не в армии. Людям дают паек из лавки, Авдотье Г-вой дали 50 кг. Выхлопотал Геннадий. Тятя, нельзя ли Вам похлопотать о скидке налога и пайке…»
«Дают только по 200 гр. а на маму нет. Мама вся пухнет».
«Ходили с Нюрой в лес, зарабатываем несчастный грамм, я получила 500 грамм рабочий паек, ну приболела 5 дней, и лишили пайка, несмотря на то, что имеются справки о болезни – просто издевательство от начальства, теперь пришлось ребенка мучить в лесу, сам знаешь, какая она работница…»
… «Условия жизни очень плохие, за квартиру плачу 20 рублей, за дрова 10, да в месяц один с трудом не выпросишь. Когда родила, больная, пять суток даже нечем было топить, болела сама и дети с холоду, а когда пошла в декретный отпуск, то сбавили 200 грамм паек. Нам в сельпо только по 200 грамм, а другим 400 грамм, очень плохо смотрят, в каких условиях находятся красноармейские семьи и, притом, эвакуированные…»
«Я уж молю бога, чтобы умерли мои ребятишки. Ты знаешь, Коля, как жалко на них смотреть…»
«Ваня, ходим по полям, где летом была капуста, теперь вырываем остальные листки и питаемся, да еще 250 грамм хлеба, вот наше питание…»
«Мы по две недели сидим без хлеба, я как из школы приду, хлеба нет, так хожу прошу. Мама нас одела. Папа, ты там кровь проливаешь, а мы сидим без хлеба…»
«Коля, слово коммуниста, в Вологде сидят такие бюрократы, а можно сказать, просто вредители в руководстве, такое безобразие в снабжении. У кого мужья дома – закрытые магазины, для них все есть, они не чувствуют войны, вечерами выпивают, празднуют, а у кого на фронте мужья, их дети полуголодные. В нашем доме 7 мужиков дома, кто до войны были пьяницами, теперь как помещики живут, только белые пироги пекут…».
«Молока у меня совершенно нет в грудях при таком питании, сейчас малышка грудь совсем не сосет. Только живет тем, что в яслях кормят 4 раза, а домой приношу, водичкой пою. В консультации не выписывают. Ходила в Райисполком и Райздрав и никакого внимания не обращают. Сохнет и сохнет, уже один скелет остался. Жалко и обидно, что ребенок должен умереть голодной смертью, хлебом его не накормишь, а кушала бы, так я сама не ела бы, а ей отдавала…»
«Я живу худо, сын Коля помер от голода, в грудях молока не было, кормить было нечем, и то кормила черным хлебом и Леля, не знаю, поправиться или нет…»
***
Наступила весна 1942 года. Продуктов становится все меньше и меньше. Мизерные запасы продовольствия даже в деревнях заканчиваются.
… «Может, будет еще случай, так отправьте лучше тушки замороженных кошек и собак (здесь и в глаза их не увидишь), мы живо их распотрошим, авось на их меньше позарятся, чем на все прелести, которые вы переслали. Может картофельной шелухи где-либо раздобудете. Или еще вы поминали с презрением о суррогатном чае в коопах — все это можно жевать и скорее дойдет. О дуранде, квасе и ванильном порошке Коля писал еще осенью, а теперь это отошло в область преданий…».
«…Сидим голодом седьмые сутки. Ребятушки лежат, да я и Зина с великим трудом ноги переставляем. Столовых от Военторга две, но в нашей столовой обед из одного блюда, да и то жидкий суп из ржаной муки. У меня и у Жени лица опухают. Нужно постирать, помыть на праздник — в баню сходить, а мы от голода падаем. Смотрим — хлеб несут, а нам в рот не попадает. Хотя бы рожью и мукой дали, сами бы напекли. Господи, до какого голода дожили. Одна надежда на бога, а бог пошлет добрых людей, которые и напитают…»
«Но конечно очень тяжело стало жить нам без тебя, да еще на этом пайке нет больше возможности, очень голодно, жаль бедных ребят, встают и поесть. Схожу за хлебом, они меня встретят как собачонки, я им дам по 100 грамм, но так, сам знаешь — это разве их заманит? Они опять просят, еще дам в середине дня по столько, а остатки к ночи, а наутро опять нет ничего, так что все время впроголодь живут. Приварка нет ничего, молока не можем ни у кого взять, все просят на мену, но, правда, их всех завалили вещами эвакуированные, несут всякие вещи за молоко и хлеб и т.д., а нашему брату то и недоступно. Не знаю, как и ребят спасти от этой беды, которая уже начинается. Но, Андрюша, трудный вопрос, я даже через это сама болею, что мои ребята чем-то у кого-то обижены, нам-то они дети, а людям что…»
…. «Четыре у меня вас сына — Анатолий, Поликарп, Валерьян и ты Сережа, находитесь на защите нашей родины в Красной Армии, а нас, стариков, наше начальство затравили, бросили на произвол судьбы, то есть — хоть с голоду помри. Обращался в сельсовет, но ничего не могу добиться одни отказы».
(продолжение следует)
Искренне Ваш, Сергей КОНОНОВ.
На фото Военный Череповец:
Так выглядел Череповец в годы войны. Вроде бы, не разрухи, не бомбежек… Но кругом голодные, истощенные люди.
©2009-2017 Все права защищены. При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна
