Денег, больше денег!
А денег для развития производства, для того чтобы чужой инвестор-агрессор не пришел на Череповецкую землю и не разорил «Северсталь», нужно было очень много. В том числе деньги требовались и для покупки акций. Аккумулирование денег в фирмах, подконтрольных Алексею Мордашову, продолжалось, и фирм этих становилось все больше и больше. Мордашов к тому времени стал генеральным директором «Северстали», а Липухин перешел в председатели Совета ее директоров.
Что касается «Северсталь-Инвеста», то процесс продажи металла, произведенного на станах «Северстали», через «инвестовские» структуры шел весьма и весьма успешно. Непосвященный горожанин, да и большинство работников металлургии считали, что главным экспортером металла за ближние и дальние рубежи новой России в Вологодской области традиционно является меткомбинат. Непосвященный обыватель ошибался. Несколько лет назад в газетах появилась информации областной таможни, что самый крупный экспортер металла за тот отчетный год — «Северсталь-Инвест». Получается, что дочка «выдаивала» маму со всей силой через все соски ее стального вымени. Местные остряки даже запустили новое словечко: «северсталь-инцест», намекая на, мягко говоря, неестественность экономических отношений мамы и дочки.
Пропуск продукции через такие «боковые» фирмы был стандартным и законным, но не единственным путем накопления капитала. Существовало еще несколько схем.
Одним из «резервов» денежной массы стал, как ни странно, путь задержки выплат заработной платы меткомбинатовским работникам. Все помнят длиннющие очереди в филиалы меткомбанка. Иногда задержка зарплаты достигала почти двухмесячных сумм. Именно тогда и возникло странное понятие — «аванс за прошлый месяц». Большие суммы или маленькие экономились на этом, судите сами. Если не изменяет память, пять лет назад, до дефолта, месячный фонд заработной платы металлургов составлял чуть более 80 миллиардов рублей, а доллар стоил 6 тысяч. При двухмесячной задержке выплат заработанных денег сумма достигала 20 миллионов долларов. Получается что «Северсталь» кредитовалась за счет заработной платы своих же рабочих? Очереди за «авансом за прошлый месяц» в те времена удивили известную американскую журналистку газеты «Лос Анжелес Таймс» Кэрол Вильямс. Она отреагировала вопросом: «А где профсоюзы?», на что автор смог только ответить, что, мол, видимо, нет боевых защитников интересов работников на комбинате. Но профсоюзов касаться в этом очерке автор не будет, это исследование не входит в тему, а требует отдельного осмысливания.
Да и задерживали зарплату не только металлургам, но и работникам большинства предприятий. Причем, не только едва вылетевшим из государственного гнезда, но и частным, поэтому особых волнений среди тружеников прокатных станов и доменных печей это не вызывало. Трудно было всем.

Эх, налоги…
Налоги во все времена платить никому в полном объеме не хочется. Но государству без них не выжить. Даже, если верить Евангелию, то Иисуса привели на допрос к Понтию Пилату не только из-за провозглашения им новой веры, но и из-за того, что призывал не платить подати, налоги, то есть. «И начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает наш народ и запрещает давать подать кесарю, называя себя, Христом Царем» (Лука. 23,2).
Во времена активной приватизации задержка в оплате налогов помогала сохранять оборотные средства любому предприятию, и «Северстали» в том числе. Естественно, что неполная оплата налогов мелким предприятием вызывала бурную реакцию налоговых органов с вытекающими отсюда последствиями проверок и карательных санкций по отношению к его руководителю. У «Северстали» же вес в бюджете области и Череповца был определяющим, поэтому налоговики весьма осторожно относились к силовому на нее давлению, прекрасно понимая, что ужесточать требования, как бы этого ни хотелось, нельзя. Область может стать банкротом, социальная напряженность достигнет высокого уровня.
Но закон, есть закон, и однажды начальник череповецкой налоговой инспекции Елена Седельникова, попыталась вызвать проверку из Москвы, но главный тогдашний налоговик России господин Починок, спустил все на тормозах. Елена Седельникова – основатель налоговой инспекции Череповца в новых рыночных условиях, добровольно покинула свой пост, перейдя в частную фирму, и, по слухам, нисколько о том не жалеет.
Задержка в оплате налогов давала еще один источник концентрации капитала, и была, все-таки, мерой со стороны «Северстали» вынужденной при такой налоговой политике государства, но тянула за собой цепную реакцию. По ее долгам равнялись другие предприятия, выдерживая пропорции собственных недоплат в соответствие с пропорциями недоплат металлургов. Так, на одном узком совещании директор достаточно крупной фирмы, распорядился, чтобы его финансисты четко не платили процент налогов на один рубль своей продукции, какой не платит «Северсталь» от своего заработанного рубля. Тогда в случае «наката» налоговиков и областных финансистов можно ссылаться, что и металлурги имеют такой же процент. А металлурги к тому времени уже поняли важность своего участия в политических делах, провели свою команду в законодательные органы области и городскую Думу, от которых, активно лоббируя интересы комбината, получили значительные послабления, в частности по оплатам в дорожный фонд. Экономически заводу стало чуть легче, но дорожное строительство пострадало.
Денежной массы в стране категорически не хватало, да и платить сразу своим поставщикам и подрядчикам было не выгодно. Пусть неоплаты будут их проблемами.
Как же деньги сэкономить? И грянула в стране вексельная эпопея. «Северсталь» не осталась в стороне, векселя явились еще одним из источников и составных частей накопительной части капитала. Но вначале, любезный читатель, отвлечемся еще на один скандал в начальном этапе приватизации.

Как «поссорились» Юрий Викторович с Вячеславом Евгеньевичем
После публикации упоминавшейся уже статьи Сергея Бегляка о «гражданине Российской Федерации Мордашове» мэр Вячеслав Позгалев на «Речь», видимо, был сердит. Но в январе 1995 года в День Российской печати совершил туда демократический визит, показывая широту своих взглядов и политический шарм.
Касаясь многих вопросов всяческой политики, Вячеслав Евгеньевич («Речь» № 9 за 1995 год), вдруг скромно так сказал, что не видит себе в городе конкурентов (цитирую):
«Дело в том, — уточнил мэр, — что ни один здравомыслящий хозяйственник не будет сейчас претендовать на мой пост, — надо быть самоубийцей, являясь хозяином на таких производствах, королем в области и регионе, имея такие доходы… А вы что думаете у мэра власти много?! У меня какая власть? Только слово и остатки обаяния. А у Липухина власть есть. Он пришел, сказал, и тишина. Пикнешь – выгонят. И ни один суд не восстановит. Это мне раньше Липухин сказал: иди туда и работай. И я пошел…» Дальше в статье писалось: «Позгалев подтвердил, что его отношения с промышленными баронами строятся на консенсусе: «Громадную роль сыграло то, что я долгое время работал на комбинате. Это сохранило мир в городе».
Демократичный мэр попросил журналистов чаще напоминать ему о невыполненных обещаниях и сказал, что к «большому стыду забыл выделить 400 миллионов рублей детской медицине…»
Обиделся ли Липухин на то, что его назвали бароном, не известно, потому, что отповедь за «накат» на опору областного бюджета и его генерального директора Вячеслав Позгалев получил не от Юрия Викторовича, а от его жены Раисы Липухиной.
В «Речи» № 16 за январь 2003 года под рубрикой «Частное мнение» и заголовком «Не плюйте…» ее письмо-отповедь напечатали.
Госпожа Липухина считала, что пребывание мэра на этом посту «вскружило голову», что у него «бесконечное самолюбование, самодовольство и хвастовство во всех интервью, а встреча с журналистами «Речи» — это очередное заигрывание после неудачной попытки ликвидации этой газеты» (автор очерка честно признается перед читателями, что не знает, о каких попытках ликвидировать газету шла речь). Далее в письме супруги генерального директора говорилось: «Не мешало бы вспомнить, что «барон» и «король» Липухин Ю.В. зарабатывает деньги не только для города, но и области. А у вас («вас» в тексте с маленькой буква – прим. автора.), господин мэр, не хватает умения разумно потратить эти деньги. Металлурги вправе спросить с вас за это…
От вашей деятельности больше вреда, чем пользы, а все ваши клятвы и обещания не более чем пустой звук…
При критическом положении с финансами все ваши действия можно квалифицировать как финансовую диверсию».
Не думается, что это было мнение и самого Юрия Викторовича, но его супруга лихо, и, по мнению многих, не совсем справедливо «наехала» на Позгалева. Но определенная растерянность и напряженность в мэре города тогда улавливалась всеми. Шутка ли — отповедь от супруги, а может, это от самого «барона»?
Думается, что как настоящие мужики, Позгалев с Липухиным не поссорились напрочь, а если и чуток поссорились, то помирились быстро, так как в делах многотрудных по управлению комбинатом и городом мелкие шероховатость быть могут, но обращать на них внимание на длительное время – себе дороже. Дело стоит всегда выше личных обид.
Результатом этого газетного скандала явилось, однако, то, что металлурги поняли великую роль прессы, и взяли да и купили для начала почти половину акций газеты «Голос Череповца», потом прикупили и «Речь». Затем пришла и очередь «Канала-12» и радиостанций. Словом создали свой местный «медиа-холдинг» для обеспечения «положительного имиджа» металлургической братии и осуществления политических целей на выборах во всяческие Думы и Собрания, которые успешно с той поры и выигрываются металлургами с завидным постоянством.
Этот сюжет автор поместил в очерк только лишь потому, что он как раз и характеризует степень накопления капитала на «Северстали». На средства массовой информации ее руководство обратило внимание только тогда, когда СМИ могли своей открытостью помешать процессу приватизации в пользу узкого круга лиц, да еще потому, что СМИ стали инструментом продвижения в политическую власть представителей меткомбината, что в конечном итоге приносило свои дивиденды в виде, допустим, льгот по налогообложению.
После краткого отвлечения возвращаю внимание читателя к вексельной эпопее.

Ёксель-моксель! У нас вексель.
Векселя поначалу всеми были восприняты на ура. По мировой практике вексель – это безусловное обязательство платежа за товары и услуги. Иными словами, долговая расписка, что предъявитель его может получить деньги в указанный в векселе день и в указанном там же банке. Переводной вексель или тратту можно передавать в счет оплаты другим лицам, сделав на оборотной стороне соответствующую надпись, которая называется индоссамент. Тратта может ходить огромное количество раз между третьими лицами; последнее из них в указанный на векселе срок получает деньги с предприятия, выпустившего вексель, или расплачивается с ним же за его услуги.
Очень удобная форма расчета. В мировой практике в случае, если векселедатель обещает заплатить через некоторое время, то на тратте пишется, что банк платит со счета векселедателя сумму, увеличенную на процент средней банковской ставки по кредитам. Все вполне нормально. Но векселя «Северстали» серии «А», распространявшиеся через ее «Межрегиональный вексельный центр», находившийся в Москве, имели одну особенность — они были «товарными». Это было новое слово в вексельной практике. Что это значило? Для примера можно взять один вексель серии «А», выпущенный в оборот 5 ноября 1996 года за № 006542 на сумму 100 000 000 миллионов рублей (ныне это 100 тысяч). Срок оплаты истекал 29 января 1998 года. Вексель гласил, что на эту сумму можно получать металл с «Северстали» на пять процентов дешевле и в любой момент, а сумму, на которую выдан вексель, только в указанный в нем срок.
Конечно, перекупщиков металла это устраивало, а других?  Проблемы возникли у многих поставщиков услуг, у строителей, в частности. Вроде бы деньги есть, если вексель на руках (его нужно было сразу отражать в бухгалтерских документах как доход). А фактически — денег ни на зарплату, ни на что, нет. Покупать и продавать металл – такая перспектива была приемлема не для каждого предприятия. Хлопотно, многотрудно, да и специалистов нет.
А тут всяческие фирмы предлагают: купим мы у вас вексель, да только со скидкой (дисконтом). А дисконт этот иногда достигал сорок с лишним процентов от цены. Получалось, что заработал сто миллионов, а реальных денег в кассе только шестьдесят. Тяжело приходилось многим предприятиям.
Самое интересное, что «северсталевские» дочки — «инвесты», «меты», «партнеры» (имя им легион), охотно векселя такие скупали, получали по ним металл и продавали его по реальной цене. Прибыль считается легко. Как в известном анекдоте: «Покупаю за три миллиона — продаю за пять. Вот на эти «два процента» и живу».
И это также был один из путей накопления денег этими «дочками-боковушками». Ведь средства эти теперь расходовались не только на покупку акций «Северстали», но и на акции многих предприятий – угольной, машиностроительной, автомобильной, транспортной и других отраслей.
Однако, и имея на руках вексель, простому смертному не просто случалось получить металл. График проката, он и есть график. Что-то катают в первую неделю месяца, что-то только в четвертую. А раз есть препятствия, то и злоупотребления на этом фоне, в отгружающих прокат структурах должны быть неизбежно. И они были.
Один мой знакомы из Дагестана (абсолютно русский), за долгие годы жизни там, ставший экспансивным даже выше привычной кавказской нормы, приехал с векселем в три миллиарда (в старой шкале цен) за череповецким металлом. К вечеру, разъяренный он успокаивал свои нервы дагестанским коньяком и возмущенно кричал: «Все обегал. Триста лимонов! Десятую часть с меня требуют за отгрузку! Я теперь понимаю, почему так любят на комбинате генерального – он воровать всем разрешает!»
Так что вексельная эпопея была еще та. Контроль за вексельным обращением впервые попытался осуществить Валерий Сикорский, известный череповецкий бизнесмен и спортсмен-конькобежец в прошлом, которого Алексей Мордашов пригласил на «Северсталь» директором по финансам и экономике. Он запросил справку о вексельном обращении и наверняка удивился. Дело в том, что векселей было выпущено столько, что, если все векселедержатели одновременно потребуют металла, то у комбината его просто не будет, а это в цивилизованных странах можно считать банкротством.
Сикорский не очень долго пробыл в директорском кресле. Что произошло между ним и Мордашовым неизвестно, с «Северстали» Валерий Сикорский ушел, организовав собственный бизнес, но в Череповце теперь бывает не часто. Память о нем у горожан хорошая, однако, еще предстоит исследовать его роль в схемах накопления капитала на комбинате. Он возглавлял тогда «Меткомбанк», основным учредителем которого была «Северсталь».
Вот так «закалялась» наша «Северсталь» в новых рыночных условиях, и история ее приватизации — это часть нашей российской новейшей истории.
Искренне Ваш,
Сергей КОНОНОВ.

P.S. Автор не претендует на полноту описания всего процесса приватизации меткомбината. Это лишь короткий рассказ о некоторых моментах накопления первоначального капитала его нынешним владельцем.