Автор:ЧИ
(75-летию Победы посвящается)
Наступил 1942-й год. В блокадном Ленинграде голод. Небольшая надежда на близкую победу после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой постепенно проходит. Все понимают, что война будет долгой, и лишения и голод неизбежны.
Вологодская область принимает сотни тысяч эвакуированных. Из Вологды маршруты санитарных поездов идут к линии фронта. Возвращаются они в тыл полные раненых, часто умирающих в пути, бойцов и офицеров. Череповецкие и вологодские госпитали заполнены.
Похоронки… Похоронки… Плач и рыдания в семьях погибших. Судьбы многих родных неизвестны – они пропали без вести.
Миллионы мужчин ушли на фронт, оставив дома родителей, жен, сыновей, братьев и сестер. Единственным связующим звеном между ними были письма. Но не все письма доходили до адресатов. И одной из причин стала военная цензура, введенная на всей территории СССР.
Война потребовала установления гласного политконтроля в виде цензуры почтовой корреспонденции. И это было сделано — постановлением Государственного Комитета Обороны от 6 июля 1941 года за №37сс «О введении военной цензуры».
В Вологде работу по цензуре писем вели политконтролеры (а именно так назвались работники военной цензуры) отделения № 5при управлении Наркомата внутренних дел (УНКВД) по Вологодской области.
Автор не будет комментировать выдержки из писем, не дошедших до адресата на фронт.
Пусть читатель сам почувствует всю тяжесть жизни в вологодском тылу. Стиль писем полностью сохранен, как он цитируется в материалах военной цензуры.
«Говорят, в Тихвине все появилось на рынке, а этот провальный Череповец – ничего, даже капусты тухлой не купишь, уж не то, что чего-либо другого».
«Тятя, вы там проливаете кровь, защищая родину, а здесь никакой помощи не оказывают, ровно вы и не в армии. Людям дают паек из лавки, Авдотье Г-вой дали 50 кг. Выхлопотал Геннадий. Тятя, нельзя ли Вам похлопотать о скидке налога и пайке…»
«Дают только по 200 гр. а на маму нет. Мама вся пухнет».
«Ходили с Нюрой в лес, зарабатываем несчастный грамм, я получила 500 грамм рабочий паек, ну приболела 5 дней, и лишили пайка, несмотря на то, что имеются справки о болезни – просто издевательство от начальства, теперь пришлось ребенка мучить в лесу, сам знаешь, какая она работница…»
… «Условия жизни очень плохие, за квартиру плачу 20 рублей, за дрова 10, да в месяц один с трудом не выпросишь. Когда родила, больная, пять суток даже нечем было топить, болела сама и дети с холоду, а когда пошла в декретный отпуск, то сбавили 200 грамм паек. Нам в сельпо только по 200 грамм, а другим 400 грамм, очень плохо смотрят, в каких условиях находятся красноармейские семьи и, притом, эвакуированные…»
«Я уж молю бога, чтобы умерли мои ребятишки. Ты знаешь, Коля, как жалко на них смотреть…»
«Ваня, ходим по полям, где летом была капуста, теперь вырываем остальные листки и питаемся, да еще 250 грамм хлеба, вот наше питание…»
«Мы по две недели сидим без хлеба, я как из школы приду, хлеба нет, так хожу прошу. Мама нас одела. Папа, ты там кровь проливаешь, а мы сидим без хлеба…»
«Коля, слово коммуниста, в Вологде сидят такие бюрократы, а можно сказать, просто вредители в руководстве, такое безобразие в снабжении. У кого мужья дома – закрытые магазины, для них все есть, они не чувствуют войны, вечерами выпивают, празднуют, а у кого на фронте мужья, их дети полуголодные. В нашем доме 7 мужиков дома, кто до войны были пьяницами, теперь как помещики живут, только белые пироги пекут…».
«Молока у меня совершенно нет в грудях при таком питании, сейчас малышка грудь совсем не сосет. Только живет тем, что в яслях кормят 4 раза, а домой приношу, водичкой пою. В консультации не выписывают. Ходила в Райисполком и Райздрав и никакого внимания не обращают. Сохнет и сохнет, уже один скелет остался. Жалко и обидно, что ребенок должен умереть голодной смертью, хлебом его не накормишь, а кушала бы, так я сама не ела бы, а ей отдавала…»
«Я живу худо, сын Коля помер от голода, в грудях молока не было, кормить было нечем, и то кормила черным хлебом и Леля, не знаю, поправиться или нет…»
***
Наступила весна 1942 года. Продуктов становится все меньше и меньше. Мизерные запасы продовольствия даже в деревнях заканчиваются.
… «Может, будет еще случай, так отправьте лучше тушки замороженных кошек и собак (здесь и в глаза их не увидишь), мы живо их распотрошим, авось на их меньше позарятся, чем на все прелести, которые вы переслали. Может картофельной шелухи где-либо раздобудете. Или еще вы поминали с презрением о суррогатном чае в коопах — все это можно жевать и скорее дойдет. О дуранде, квасе и ванильном порошке Коля писал еще осенью, а теперь это отошло в область преданий…».
«…Сидим голодом седьмые сутки. Ребятушки лежат, да я и Зина с великим трудом ноги переставляем. Столовых от Военторга две, но в нашей столовой обед из одного блюда, да и то жидкий суп из ржаной муки. У меня и у Жени лица опухают. Нужно постирать, помыть на праздник — в баню сходить, а мы от голода падаем. Смотрим — хлеб несут, а нам в рот не попадает. Хотя бы рожью и мукой дали, сами бы напекли. Господи, до какого голода дожили. Одна надежда на бога, а бог пошлет добрых людей, которые и напитают…»
«Но конечно очень тяжело стало жить нам без тебя, да еще на этом пайке нет больше возможности, очень голодно, жаль бедных ребят, встают и поесть. Схожу за хлебом, они меня встретят как собачонки, я им дам по 100 грамм, но так, сам знаешь — это разве их заманит? Они опять просят, еще дам в середине дня по столько, а остатки к ночи, а наутро опять нет ничего, так что все время впроголодь живут. Приварка нет ничего, молока не можем ни у кого взять, все просят на мену, но, правда, их всех завалили вещами эвакуированные, несут всякие вещи за молоко и хлеб и т.д., а нашему брату то и недоступно. Не знаю, как и ребят спасти от этой беды, которая уже начинается. Но, Андрюша, трудный вопрос, я даже через это сама болею, что мои ребята чем-то у кого-то обижены, нам-то они дети, а людям что…»
…. «Четыре у меня вас сына — Анатолий, Поликарп, Валерьян и ты Сережа, находитесь на защите нашей родины в Красной Армии, а нас, стариков, наше начальство затравили, бросили на произвол судьбы, то есть — хоть с голоду помри. Обращался в сельсовет, но ничего не могу добиться одни отказы».
(продолжение следует)
Искренне Ваш, Сергей КОНОНОВ.
На фото Военный Череповец:
Так выглядел Череповец в годы войны. Вроде бы, не разрухи, не бомбежек… Но кругом голодные, истощенные люди.
Автор:ЧИ
+Память
От автора:
Очерки и книги о неизвестных страницах Великой Отечественной войны я начал публиковать почти 20 лет назад. Годы прошли и выросло новое поколение земляков, для которых история тайной войны советской контрразведки с разведками фашисткой Германии и Финляндии на Вологодчине будет интересной. Кроме того, в нескольких материалах будет раскрыта вся тяжесть жизни в голодном вологодском тылу. Все, что читатель прочтет в этих очерках написано строго по рассекреченным документам архива НКВД-КГБ-ФСБ. Даже диалоги полностью документальны, как они изложены в протоколах допросов немецких и финских диверсантов. К сожалению, сроки рассекречивания по некоторым документам за 1944-1945 годы не прошли, поэтому о 44 и 45 годах будет сказано совсем немного.
22 июня
«22 второго июня ровно в 4 часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война…»
Это в песне, а фактически уже в 3.30 Западный военный округ докладывал в Кремль о налете на города Белоруссии. Киевский военный округ доложил о налетах на украинские города. Через семь минут после него поступил доклад о бомбежке Каунаса.
Первые часы стали трагическими для тысяч и тысяч живущих в приграничных районах и, конечно, для бойцов-пограничников и красноармейцев приграничных округов.
Разрывы бомб и снарядов, пожары, крики, смерть… Войска сражались, а мирное население спасалось от смерти собственными силами.
***
Это было близ границ, а в Вологодской области, далекой от войны, о ее начале узнали в 12 часов 15 минут, когда уже бомбили сотни населенных пунктов страны Советов, оборонялся Гродно. Первый авианалет на Ленинград будет через полсуток, а Москва готовилась к затемнению.
Перед уличными репродукторами и у домашних радиоточек замерли миллионы и миллионы людей, напряженно вслушиваясь в слова Заместителя Председателя Совета народного хозяйства СССР и народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова: «Сегодня в 4 часа утра без объявления каких-либо претензий…»
Война вошла в каждый дом.
***
Что говорили вологжане, узнав трагическую весть?
Здесь автор предоставит слово документам, а именно, «Оперативным сводкам о политических настроениях в связи с военными действиями с Германией». УНКВД СССР по Вологодской области. (далее – просто сводкам)
Сводка за 23 июля 1941 года.
Гр-ка М. А. пишет красноармейцам В. и Р.
«…Жаль, что не кончила учиться на медицинскую сестру, но опять думаю продолжать учиться, а если не придется, то все равно добровольно пойдем защищать нашу родину».
М. В. своему мужу в РККА пишет:
«… За нас не беспокойся, т. к. в связи с объявлением военного положения все сплотились еще больше. Много идет добровольцев. Подкрепление будет. Будь спокоен и смело выполняй все тебе порученное. У меня громадная уверенность за нашу будущую счастливую встречу, которая даст нам сына такого же хорошего как ты…»
Это патриотические настроения. Но нужно учесть, что не так уж мало было людей недовольных Советской властью. После революции не прошло и четверти века. Раскулачивание и выселение не только богатых, но и просто семей работящих, работавших упорно, умножило число противников Советской власти. Да и в колхозах работали люди за трудодни, необеспеченные хлебом и другими продуктами.
Следует добавить, что в Вологодской области было много высланных «богатеев» с юга СССР, были целые поселки польских осадников – поляков, высланных с Западной Украины в 1939-1940 годах.
Много, очень много было недовольных властью большевиков и желавших смены власти и победы Германии. Звериное лицо фашизма, желавшего уничтожить славянскую нацию и поработить народы СССР, тогда было еще неизвестно.
Сводка за 23 июля 1941 года.
Гражданин С. в разговоре заявил:
«Как видишь, я когда-то был прав, говоря, что немцы после того, как разделаются с маленькими государствами, пойдут войной на советы, они ведут очень умную политику, они организованы и имеют прекрасную технику, при этих условиях они, безусловно, должны выиграть, так как это сила».
Работник кинотреста Г. в присутствии жены брата Г. говорил:
«Ну, дождались мы, наконец, денька. Гитлер выступил. Конец этой сволочной власти, пусть они узнают (правительство СССР), что хулиганству конец положат немцы их друзья».
…. «Пусть летит к черту все как можно скорее, надоело все. А, правда, какой молодец Гитлер. Вот это война!».
И сын высланного кулака З. естественно не хочет воевать за такую власть (сводка за 26 июня1941 г.):
«25.06. прибывший по мобилизации на Харовский сборный пункт сын высланного кулака З.., обращаясь к мобилизованным, заявил:
«Мне незачем и нечего защищать, моего отца Советская власть сгноила в тюрьме, я ненавижу Советскую власть и в армию не пойду».
Уже начинаются пораженческие настроения:
«Гр-ка деревни Матурино Череповецкого района Д. 23 июня с.г. среди женщин говорила:
«Лучше бы сдавались, чем воевать. Все равно стоим в очередях за килограммом хлеба».
Война объявлена. Но это пока там, далеко идут бои, а на Вологодчине жители бросаются к магазинам покупать в запас соль, спички, крупу и муку. Все, что может храниться долго и исчезнуть с прилавков во время войны. Люди еще помнят и послереволюционный голод, и Гражданскую войну. Да и деньги снять в сберкассах, купить срочно что-нибудь, потому как из прошлого опыта ясно, что скоро деньги обесценятся, да и купить потом нечего будет. Все из магазинов исчезнет.
Сводка за 26 июня1941 г.
«В Вожегодском районе 22.06.1941 года после проведения митинга часть людей, подстрекаемая контрреволюционными элементами, устремилась в магазины. К утру 23.06. в магазинах были распроданы все запасы мыла и соли».
«В городе Бабаево, в райцентрах Кадуйского и Борисово-Судского районов происходит массовая утечка из сберегательных касс».
Шел 5-й день войны. Соблюдается светомаскировка. Еще нет похоронок, еще нет плача и крика по погибшим отцам, братьям и сестрам, пока еще идет мобилизация. Идут в военкомат добровольцы.
Сводка за 27-29 июня1941 г.
«Поступающие в УНКГБ ВО материалы свидетельствуют об огромном патриотическом подъеме трудящихся Вологодской области.
В Череповецком районе в первые два дня мобилизации на сборный пункт приходило большое количество граждан возраста, не подлежащего мобилизации, и подавали заявления о зачислении их добровольцам в ряды действующей Красной Армии. Таких заявлений подано более 491».
Как бы не готовилась страна к войне, но порядок не наводится одномоментно. Переход на военные рельсы дается с трудом.
В результате срыва и неотмобилизования военнообязанных в срок, на станции Череповец произошло скопление 3500 человек военнообязанных, которые вынуждены были сидеть до трех суток на станции. От избытка свободного времени и при отсутствии какой-либо агитационно-массовой работы со стороны городских и районных, партийных и советских организаций занялись пьянством, учинили между собой дебош (драки), в результате которых имеются случаи тяжелых ранений военнообязанных.
***
Заканчивался июнь. Уже фашисты заняли Минск. Впереди было еще почти четыре года Великой Отечественной войны.
Красноармеец П. писал в эти дни родным в Вологду:
«…Обо мне не беспокойтесь. Я свой долг буду выполнять так же, как и весь советский народ. Буду служить по примеру своего брата Миши, буду бить врага так, как он бил белофиннов. Мне выпала честь сражаться с врагом. Я буду биться до последней капли крови, я готов отдать жизнь за благо своей Родины…»
Искренне ваш Сергей КОНОНОВ.
©2009-2017 Все права защищены. При использовании материалов - ссылка на сайт обязательна
